Club CoCoDrie, San Francisco, USA 05.02.00 |
|
2001-06 — Хроника рок-жизни (Rock&Folk) |
Нет ничего более несопоставимого, чем рок-н-ролл и болезнь. Рок-н-ролл — это часть мечты, это что-то дьявольское, это борьба, это то, что возвышает человека. Болезнь — это часть жизни; проклятая мерзкая реальная жизнь…
Бутылки Будвайзера, украшенные цветами, вырезки из журналов и газет, приколотые булавками к кусочкам кожи, обложки фэнзинов с изображением трех мушкетеров нью-йоркского асфальта и их долговязого Д'Артаньяна, окруженные горящими свечами — все это прямо на тротуаре у CBGB.
Импровизированный алтарь, чтобы почтить память солиста Ramones, умершего 15 апреля. Внутри легендарного клуба панки образца 2001 года, как будто нагримированные Весом Карпентером, получившие удар под дых от злодейки-судьбы, заливающие горе потоками пива; толпы плачущих людей стекаются к клубу по Боуэри.
Addicted To Noise — это интернет-фэнзин, для которого писал Джоуи в последние годы своей жизни. В течение всех этих лет он мечтательно мог обсуждать милашку Веронику Беннетт или восхищаться магическим голосом Gene Pitney. А в это время рак пожирал его кости.
Нет ничего более несопоставимого, чем рок-н-ролл и болезнь. Рок-н-ролл — это часть мечты, это что-то дьявольское, это борьба, это то, что возвышает человека. Болезнь — это часть жизни; проклятая мерзкая реальная жизнь. Можно сказать, что жизнь и болезнь — это синонимы. Не больше и не меньше. Болезнь напоминает каждому второму, что мы всего лишь паршивые животные. Тогда как рок-н-ролл создан для того, чтобы возвышать… А Джоуи писал о своих давних увлечениях или о новых панк-группах.
Рак оказался сильнее. А веб-страница Addicted To Noise продолжает работать — однако, там лишь обычные ребячества. Статья номера про Rancid, про очередных 3 кретинов на скейтах, шуточки на злобу дня. И ничего более. Чтобы найти следы Джоуи, нужно порыться в архивах сайта. Фактически Addicted To Noise почти за бесценок предлагали легенду — Джоуи Рамона, ну или на худой конец Ричарда Мелцера (кто такой? И разве его можно сравнивать с Джоуи?! — Прим. Iris). Отработанный уже прием…
Итак, ничего о Джоуи вы не найдете, а в официальной прессе «Либерасьон» умудрилась доверить написание некролога единственному известному (во Франции… — Прим. Iris) врагу Ramones: если бы они были знакомы с рок-историей, они бы никогда не позвали Филиппа Гарнье, чтобы говорить о Джоуи. Ведь именно он после выхода первого альбома Ramones раскритиковал его в пух и прах. Конечно, не он один, были и другие (вплоть до автора данной статьи. — Прим. Iris). Кто тогда только не клеймил их — казалось, что Ramones заново изобретали Perfecto, Beach Boys и Stooges. Мы вторили это в один голос в течение 2 лет. Ramones появились как панк-клише еще до панк-бума. 70-е были любопытным десятилетием, когда ничего вроде бы не происходило, но чувствовалось приближение грозы. В 1975 было бесполезно пытаться вновь поймать потерянный дух рок-н-ролла. Журнал Rock News, Open Market со «своим» Чаком Берри, группы называвшиеся Strike Up, Nancy And The Spittles или Angel Face, Octavio, вернувшийся из Нью-Йорка с новым имиджем (тем, который через несколько месяцев будет использвать Тандерс). Крисси Хайнд — зачастую под руку с байкером из Frenchies, Майкл Мемми, расхаживающий в стоптанных ботинках и «харлеевской» куртке со сломанной молнией, вечно в поисках группы, заслуживающей доверия. Что ж… панк-годы — французская версия. Но в Лондоне и Нью-Йорке было все тоже самое, те же неформальные группы, созданные по одному и тому же образцу, London SS или Heartbreakers в своем первоначальном виде, та же склонность к алкоголю и тяжелым наркотикам… Ко всему, что кажется воплощением образа идеального панк-рокера. Будущее клише готово. Королевская дорога.
Ramones были первыми, кто выпустил диск. Но нам известны пиратские записи Ричарда Хелла и Джонни Тандерса, джемующих вместе («Little Johnny Jewel», первый сингл) (ни хрена себе у них пираты! — Прим. Iris); мы грезили Television, Патти Смит («Hey Joe» — просто уникальный сингл), а некоторые даже Talking Heads. В противном случае мы угорали от звуков фузовой педали Рона Эштона в «We Will Fall» или «Little Doll», чувствуя себя так, будто пьем из святого Грааля. Следует вспомнить и истерзанные звуки Litter или Bohemian&Vendetta — забытых метров мини-феерии середины 60-х. Да, нашем Граалем была эта звуковая лавина фузовых аккордов. Спектор вкупе со Stooges и Sonics: подсознание всего этого поколения, очевидность того, что здесь шла речь об альфе и омеге самого искусства. С мелодиями Beach Boys и Reparata And The Delrons, если быть совсем точными. Девчачьи группы, кудесники 3-х аккордов, городская реальность в ритме бега на время, фузовые педали и гитары серии B марки Mosrite, Silverton или Dan Electro. Да, панк-подсознание. И если Ramones тогда многим действовали на нервы, если их альбом был тогда недооценен — это потому что они действительно задействовали магическую формулу — уравнение панк-рока. «Оживив» его, они исполнили обещания Dolls, избавившись от налета гламурности. Прочие — Heartbreakers, Dr. Feelgood, если хотите, Dictators или Патти Смит — были блестящими, зачастую оригинальными или многообещающими. Но они не были 100%-ными панками. А Ramones были: впервые. В них было все. Первый панк альбом — и этим все сказано.
Только идиоты не могли догадаться, что эта группа просто мечтала рано или поздно исполнить «Needles&Pins» Джеки де Шеннона, «Surfin' Bird» Trashmen или «Time Has Come Today» Chamber Brothers. И только идиоты могут путать Ramones с их незаконнорожденными хардкоровыми последователями в коротких штанишках. Ramones соединили уроки Dolls, Shangri-Las и гитары в духе Уэйна Крамера (гитарист MC5. — Прим. Iris). N. Y. Dolls переписали законы, проложили новую дорогу, идущую от Роберта Джонсона или Son House, чтобы привести к Джо Мику, Шэдоу Мортону или Филу Спектору, к Count Five, Seeds или Slade.
Определенно стоит представить себе молодого Джеффри Хаймана, будущего Джоуи, в брюках из розового сатина, рубашке из черного шелка (а что, очень мило, по-моему :-) -Прим. Iris), ботинках на платформе (и это при его-то 1м 96 см!!! — Прим. Iris) и кожаных перчатках по локоть! 1972 год — эпоха Max's Kansas City (легендарный клуб в Нью-Йорке, богемное место, где бывали все культовые музыканты, от Игги Попа до Джима Моррисона. — Прим. Iris) и Mercer Center. Нью-йоркская «queen» и «camp» сцена, образовавшаяся вокруг Dolls. Люди, которые отныне предпочитали читать Creem, а не Village Voice и создавать группы, называвшиеся Harlots Of 42nd Street или Wayne County & The Blessed Favs. Джеффри Хайман, басист, увлеченный Кейтом Муном, пел тогда со Snipers и пытался подыгрывать записям Кейта. Подросток из среднестатистической еврейской семьи из Куинс, родители в разводе, он же угорал от Dave Clark Five, the Who, Джимми Хендрикса… Угорал? Это даже слабо сказано! Рок-н-ролл изменил его жизнь, как и жизнь многих его ровесников (по крайней мере тех, чье сердце было не из камня). Естественно, ведь в начале 70-х вместе со статьями Лестера Бенгса, такими группами и музыкантами, как Slade, Элис Купер и даже Дэвид Боуи, королевская дорога открывалась и для нового — в театре напротив уже играли Dolls… Джоуи был одержим культурой рока. Как и все, у кого есть сердце, как и Cramps, Тандерс, Ник Кейв и Sonic Youth, и целью его жизни стало вновь открыть потерянную магию, мелькнувшую и затронувшую его в юности. Татуированная гармония.
Итак, Ramones были клише. Клише группы одержимого рока, ставшей потом фантазией, заимствованной Сидом Вишезом и прочими — всеми этими английскими ребятишками, которые увидели их на сцене выступающих перед Flamin' Groovies в Dingwalls и преподающих всем уроки трехаккордовой игры и потерянной чести…
Бесспорно, Ramones были абсолютом, а не просто еще одной группой с насыщенной гитарой и поп-мелодиями. Они были образцом жанра, уроком рок-архитектуры и невероятной истины. Их любили вплоть до самого конца. Несмотря на замашки Ди Ди в стиле Чарльза Мэнсона (нужно было его видеть в тот момент, когда он, сжигая гитару Les Paul Junior Тандерса в номере парижского отеля, вопил: «Я убил сына великого Джонни!») Несмотря на все личностные изменения и неприятные отходы в сторону в стилевом плане (хардкор или рэп), самовозвеличивание и погоню за большим кушем, этих ребят под названием Ramones продолжали любить — Ramones, которые станут прародителями хэви-металла, а не очередной ветви поп-музыки.
Дело в том, что Ramones, как и Motorhead и другие, не знали, что такое умереть. Даже в последние годы жизни Джоуи продолжал ездить с концертами. А рак вырывал у него одну кость за другой. Остановиться? Но идти было некуда. В это тяжелое для него время в ожидании своего последнего часа Джоуи записывал сольный альбом. Конечно, каверы — татуированные гармонии — как голгофа, на которую поднимаются, чтобы навестить потерянную невесту. «Соль жизни» (выражение, зачем-то взятое автором из Библии. — Прим. Iris) спродюсировал диск Ронни Спектор и выступал иногда с the Independents. Он, конечно же, продолжал жить в Нью-Йорке, Нью-Йорке, который уже давно не был на него похож.
В ту минуту, когда Джоуи умер, по радио транслировали песню U2 — эту информацию потом передадут все кретинские средства массовой информации. Жестокая штука судьба…
Патрик Эделин, Rock&Folk. Перевод с французского © Iris |
|