Одновременно продолжая нестабильную сольную карьеру, он также рисует, снимается в кино (недавно он появился вместе с музыкально дружественными ему иконоборцами Джелло Биафрой (Jello Biafra), Мэйнардом Джеймсом Кинаном (Maynard James Keenan) и, конечно, с Кори Фелдманом (Corey Feldman) в фильме Стивена Грасса (Steven Grasse) «Bikini Bandits Go to Hell») и пишет книги. В 1998 году «Thunder's Mouth Press» опубликовала его автобиографию «Poison Heart: Surviving The Ramones», после этого она была также переиздана как «Lobotomy: Surviving The Ramones». Этим летом «Thunder's Mouth Press» выпускает вторую книгу Ди Ди — хоррор-роман, который соответственно называется «Chelsea Horror Hotel». Это полуавтобиографический рассказ о его жизни после «Ramones» в жестоком уголовном мире нижнего Манхэттана, особенно о его пребывании в омерзительном отеле «Chelsea», в этом потрепанном пристанище для странников, где помимо разных неблагородных бунтовщиков останавливались Дилан Томас (Dylan Thomas), споивший себя до смерти, и Сид Вишес (Sid Vicious) и Нэнси Спанджен (Nancy Spungen), которые провели там последние месяцы своей короткой жизни.
Подробные описания наркотиков, телесных жидкостей и показного насилия ожили в этой книге при помощи воображения Ди Ди (он забавлялся всем этим дерьмом, например, с духами своих мёртвых друзей: Вишесом, Стивом Баторсом (Stiv Bators) и Джонни Тандерсом (Johnny Thunders)) и художественного стиля, который снисходительно можно назвать примитивным. Из-за всяких собак-телепатов, левитирующих покойных экс-подружек и сатанистских ритуалов в затхлых подвалах это довольно забавное и пугающее чтиво специально для Хэллоуина.
Ди Ди уже перехал на Западное Побережье, так что мы позвонили ему в его дом в Лос-Анджелесе, чтобы поговорить о его произведениях, его музыке и друзьях панк-рокерах. Иногда рассудительный, иногда заговаривающийся, иногда немного сонный, часто слегка параноидальный и одновременно достаточно трогательный, он побуждает к интересной, даже дискуссионной беседе. Песни, рисунки и книги Ди Ди повсеместно отражают его наивную крутизну, почти детскую хитрость и непрошибаемую уличную смекалку. При разговоре с этим человеком, эти качества видятся особенно отчетливо.
— Итак, расскажи мне об этом романе. Это твоя вторая книга, думаешь, у тебя есть писательская жилка? — Да, мне нравится писать. Я только что закончил мою третью книгу. А вторую, «Chelsea Horror Hotel», я написал, когда жил в Нью-Йорке. Я долгое время обитал в Европе, затем переехал обратно в Нью-Йорк на полтора года. Пока я был там, у меня был номер в этом «Chelsea». Ну, два номера — я переезжал туда дважды. Эта книга как-то сама и написалась.
Живя здесь (в «Chelsea»), всё ощущаешь по-особому. Это весьма таинственное место. И здесь постоянно бывают паранормальные явления. Это чувствуется в атмосфере. Знаешь, одна только архитектурная обособленность способствует мистике. Жизненный хаос на 23й улице — это сама по себе история. Мне всегда нравилось писать, понимаешь? Я много написал для «Ramones», пока я был в этой группе. Когда я покинул её, я выпустил по меньшей мере четыре альбома. Кстати, уже появилась эта книга — «Glue». Я хотел бы достать её.
— Книга Ирвина Уэлша (Irvine Welsh)? — Видимо. Я не знаю, кто это написал, но, кажется, он должен быть крутым писателем.
— Точно, это тот парень, который написал «Transpoitting». — О, ну хорошо. Я видел этот фильм. Он и правда хороший, мне понравился.
— Кажется, что несколько сцен из этого фильма можно отнести к тебе. — (Уныло) Да. Ну знаешь, любой, кто прошел через это, чувствует себя так, будто у него разум младенца. И это должно как-то выходить наружу. Таким людям есть что сказать. Это забавляет. Когда они молоды, им всегда есть что сказать. Поэтому, когда я писал «Chelsea Horror Hotel», я использовал и личный опыт, и художественный вымысел. Знаешь, это как будто кто-то взял и запечатлел в то время Нью-Йорк, точно таким, каким увидел его я.
— Я бы удивился, если бы ты мало говорил на эту тему. Я прочитал «Lobotomy» также и мне показалось, что в этих книгах много схожих ситуаций. Насколько все выдумано в «Chelsea Horror Hotel»? — Там многое правда. Например, тот парень, гонявшийся за мной по всему вестибюлю, что порезал себе руку прямо в ресторане отеля. Это было какое-то сумасшествие.
— А что с сатанинскими жертвоприношениями, включая ванны, полные пираний? — Ну, это я выдумал. Хотя, я уверен, что-то подобное там происходило. Но я этого не видел. Я прогуливался по подвалам «Chelsea», затем зарисовал его планировку для книги. Я часто спускался туда, просто чтобы посмотреть что там… а там много помещений. Я ходил в этот подвал несколько раз в исследовательских целях.
— Расскажи о разнице в написании песен и книг. Я заметил схожую эстетику в «Chelsea Horror Hotel» и песнях вроде «53rd & 3rd» или «I Don’t Wanna Go Down To The Basement». — Да, с этой книгой много связано. Думаю, то же и со сравнением моих романов и песен в целом. Один и тот же персонаж, но в более общих обстоятельствах, например, как в этой книге. Подобное и с целом альбомом; некоторые музыканты могут использовать альбомы как повествовательное средство. Мне это очень нравится. И, я думаю, у меня это получается.
— Твои песни очень автобиографичны. — Да, но у меня никогда не получалось сделать подобную концепцию для целого альбома… и я не думаю, что когда-нибудь решусь на это.
— Правда? — Да. Как говорят некоторые: «О, мне есть что сказать!» Но иногда я чувствую что-то вроде: «Мне стоит заткнуться!» (смеется). Только мне сложно себя заставить. Я недавно написал несколько новых панк-рок песен, и они мне кажутся пародиями на все то, что я делал раньше. Но всё-таки я бы не хотел заниматься чем-либо другим. Я всё еще пишу про лоботомию и на тему «наркотики — наши друзья» и... ну о всяких действительно сумасшедших вещах. Я не знаю, что заставляет меня так чувствовать, но, наверное, кажется, что я многое испытал на себе. Я много рисую. С недавних пор я наконец-то решил взять несколько уроков у граффити-мастера LA2. Мои рисунки можно увидеть на www.follingallery.com, — это галерея Марка (Mark Kostabi) и Пола Костаби (Paul Kostabi). С ними я рисовал также. По-моему, я сделал около семи работ с Марком. Но я не просто так взял и нарисовал, я наложил мой собственный рисунок на его. А еще я оформил внешние стороны рисунков в моей книге.
— Мне они понравились. — (кажется весьма польщенным) Спасибо! А затем (Марк Костаби) рисует внутреннюю часть подобных рисунков. Или это делает Барбара (Barbara Zampini). После этого мы рисуем их совместно, переписываясь по электронной почте или иногда при личной встрече.
— Ты как человек Эпохи Возрождения. — Как только я переехал в Лос-Анджелес, у нас сразу же появилось фанатское сообщество, занимающееся сбором информации. Так что, например, если мы сейчас записали альбом и нам хочется, чтобы он был хоррор-альбомом, должна быть соответствующая обложка — для этого у нас есть Джон, история к этому альбому и его название «Horror Hospital». К несчастью, не так давно я видел фильм с таким же названием.
— О, правда? — Да, я не знал, что подобное название существует. Однако, это действительно хороший фильм. Он выпущен в Англии, но мой «Horror Hospital» совсем о другом. Мой снова о Сиде Вишесе, где его похищают в 1978 году в тот момент, когда он идет по улице в поисках наркоты. Я придумал это. В реальности этого, конечно, не было... И они похитили его, чтобы забрать в психушку в предместье Нью-Йорка.
— Я хотел бы спросить тебя о людях вроде Сида и Джонни Тандерса. Видимо, эти парни все еще влияют на твою жизнь. — (Решительно) Я скучаю по ним. Когда я увидел фильм «The Filth And The Fury», это действительно тронуло меня, особенно, когда Джон Лайдон (John Lydon) говорил о Сиде. Я не знаю, насколько серьезно беспокоило его; не помню, что бы Джон был таким эмоциональным. Он постоянно прикалывался надо мной. По утрам он часто подкрадывался сзади и пугал меня. И затем (в фильме), я видел Сида, сидящего на скамейке в Гайд Парке, когда он давал интервью. Он выглядел таким обреченным, понимаешь? Он и правда с тех пор не мог участвовать в турне с «Sex Pistols». Я не знаю, когда был заснят этот момент.
— А может быть Сиду понравилось бы посещать выставки «The Flowers Of Romance» (выставки работ филадельфийца Верджила Марти, психоделичный арт-декор — прим. 69thR)? — Возможно! А что? Он выглядел как и на сцене, верно? Ещё юный, но уже серьёзно подсевший на наркотики, как в Англии некоторые люди на хардкор. И это не кажется мне нормальным.
— Ты был его идолом, так? — Да. Он и правда смотрел на меня снизу вверх. И он любил «Ramones» и это давала ему много поводов для печали пока он был в «Pistols». Всё из-за этих людей (остальных «пистолетов» — прим. 69thR), — у них был свой собственный взгляд и свои идеи относительно всего, и они всегда чувствовали, каким был Сид... И, знаешь, ещё я скучаю по Джоуи (Joey Ramone).
— Я собирался спросить тебя об этом. Я знаю, между вами иногда появлялась неприязнь. — Ужасно, да?
— До того, как он умер, ты успел с ним поговорить? — Нет! Он не был моим другом больше. И я более не нравился ему. Он стал как маньяк, это и правда грустно. Я бы никогда не смог бы затаить обиду на него. Хотя должен, потому что они («Ramones») действительно далеко зашли, чтобы причинить мне боль. Особенно Джоуи. И его семья.
— Что же он делал? — Ну, он постоянно клеветал, давил на меня, отбирал в высшей степени эгоистично любую возможность у меня, присваивал её себе. Они всегда играли со мной, словно я был каким-то беспомощным лунатиком. Но зато все, с кем я работаю и кто ничего не имеет, говорят обо мне много хорошего. Ещё они (остальные «Ramones») никогда ничего не делают по собственному побуждению. Ноль. И никто из них не может встать на ноги самостоятельно как артист. Ну что ж. Они вредили мне за мою способность делать все самому. Хорошо, этот парень умер, да? И я понимаю, здесь надо быть сентиментальным, растерянным... Знаешь, я скорее буду таким, чем буду топтать его могилу, так? После того, как он умер, у них был концерт — концерт «Ramones», но меня даже не пригласили сыграть! Ну и ладно.
— Весьма справедливо. Но, видимо, тебя переполняли смешанные чувства, пока ты был одним из «Ramones»? — Ну, я хотел бы добавить, что я был очень признателен, что был одним из них. Я знаю, как я был счастлив. Но я не мог изменить их поведение.
— А что ты думаешь об этом наследии «Ramones», которое сейчас наконец начали ценить? После 25 лет (на сцене) их стали воспринимать как настоящих рок-легенд. — (игнорирует вопрос и продолжает твердить своё) Ну вспомните запись того концерта. Или первую биографию «Ramones» («Ramones: An American Band»), брали ли у меня интервью для этой книги? Посмотрите на биографию «Ramones» от «Rhino Records» (очередная книга о группе — «Hey Ho! Let’s Go: The Anthology»). А для этого у меня брали интервью? Знаешь, я могу ещё долго продолжать.
— Так вот почему ты написал «Lobotomy». — Да! Я сказал Джиму Бессману (Jim Bessman), чтобы он шел куда подальше; понимаешь, когда эта книга вышла, я почувствовал себя униженным, потому что туда были включены высказывания моей экс-жены обо мне, и это жестоко. Но я не могу сказать что-то дурное о Филе Спекторе (Phil Spector). О, Боже... Ну ты понимаешь? Я думаю, он — гений, я люблю его музыку, но...
— Расскажи мне о Филе Спекторе. — Знаешь, исходя из того, что я недавно слышал, у него вроде как всё в порядке. Он прекратил пить, и из моего разговора Родни Бингенхаймером (Rodney Bingenheimer) кажется, что он стал другим человеком. Но ведь его лучший друг — Джоуи — вместе с Ронни Спектор (Ronnie Spector) подал на него в суд. Они годами тянули судебный процесс против Фила. Вот такие дела...
— Это правда, что Спектор держал под дулом пистолета «Ramones», когда вы записывали «End Of The Century» с ним? — Да он так и делал!
— И правда ли то, что ты не участвовал в записи этого альбома? — Ну, я не помню, чтобы я там играл слишком много. Точно, что не играл на каждом треке. И мне не нравится этот альбом. К сожалению я не написал ничего хорошего для него, это моя худшая творческая работа.
— Вернемся к книге. В ней много графических изображений насилия. Было ли это попыткой избавиться от своих демонов? — Если честно, был момент, когда я прочувствовал суть Нью-Йорка — эти грязные и жирные тротуары. Этот диско-клуб на нижнем этаже дома напротив моего окна. Иногда он служил местом для свиданий, и там звучало какое-то диско для яппи по ночам. И по ночам же каждые два дня какие-то люди затевали там серьёзные драки из-за девушек. Это очень скандальный район. Грязь, мусор и прочее. Знаешь, я думал даже не приобрести ли мне охотничьи ботинки. Хоть какая-то защита для ног, ведь там было так грязно! И знаешь что ещё? Я думаю, это всё из-за скученности и коррупции — всё то, что Нью-Йорк из себя и представляет. Но я не заметил ничего подобного здесь в Лос-Анджелесе.
— Так тебе там нравится больше? — Да.
— Расскажи мне о «Bikini Bandits». — О, конечно! Мне действительно нравится режиссер этого фильма. И в процессе съемок было много забавного.
— Ты играл там Папу? — А?
— Ты играл там Папу? — Да.
— Ты прям рождён для этой роли. — И ещё мне нравится Филадельфия (где снимался этот фильм). Там действительно очень красиво и люди весьма приятные. Девушки в фильме тоже были очень красивые и было здорово весь день находиться среди них.
— Кто еще снимался в фильме? — Хм, тот парень Мэйнард из «Tool».
— Что, правда? — Он играет дьявола. Но он оказался очень милым парнем. Я ездил к нему на самолете и немного побродил по его дому, а всё из-за того, что у него есть две кошки. Я говорил ему, что у меня больше не будет собак, однако, есть желание завести чихуахуа, тогда он сказал, что его кошки выглядят совсем как эти чихуахуа, так и оказалось. (смеется) Но проведя время с ним я понял, что музыкальный бизнес везде одинаков, неважно, в известной ты группе или нет.
— Я как раз собирался спросить тебя об этом. Что ты думаешь о нынешнем состоянии музыкальной индустрии? Если сейчас какие-нибудь группы, которые тебе нравятся? — Мне нравятся «Backyards Babies». Они звучат так, словно впитали в себя всё: «Ramones», «The Stooges», и это здорово. А ещё «D-Generation»! Знаешь таких? Кажется, это что-то новое.
Когда я был в Филадельфии, я как-то переговорил со Schoolly D. (амер. гангста-рэппер — прим 69thR) по телефону. Знаешь, мне всегда очень нравился этот парень. И я начал мечтать о том, чтобы записаться с ним. Не знаю...
— Ты хочешь снова стать Ди Ди Кингом (Dee Dee King)? — Ну… может и так! Я еще не решил, кем я буду. А может и нет. Дело в том, что музыка стала для меня совершенно безразлична из-за сути музыкального бизнеса. Ты знаешь пару последних лет я этим занимался, я насмотрелся на людей из этой индустрии и на всю их подлость. Они разрывали меня направо и налево, и так было скаждой записывающей компанией, с которой я сотрудничал.
— На сольных концертах много ли ты играешь песен «Ramones»? — Это очень много — 33 песни?... Ещё я играю песни Джонни Тандерса.
— Заезжай же иногда в Бостон! Мне бы хотелось посмотреть как ты играешь! — Мне тоже! Хочется съездить туда, но я не знаю, где там можно играть!
— Там много таких мест. — Правда, мне всегда нравилось приезжать в Бостон. Я скучаю по нему. Кажется, «Ramones» там начинали. Нет лучшего места для выступлений, кроме, пожалуй Торонто. Я не хотел бы нанимать себе агента, но у меня есть желание сыграть там осенью. Я бы хотел попробовать поставить странное шоу. Если вы считаете, что можете предложить место для концерта, можете позвонить кому надо, не так ли?
— Конечно (сделаю это позже, пока ни о каких грядущих концертах не может быть и речи). В предисловии к твоей первой книге Легс МакНил (Legs McNeil) назвал тебя «последней... подлинной рок-звездой... настоящим плохим парнем, который прошел через все, при этом навсегда изменив лицо рок-н-ролла». Что ты можешь сказать об этом? — Знаешь, такое очень льстит, будто заставляет тебя чувствовать очень крутым. (смеется) Я должен поблагодарить его за это. Но, я думаю, я такой на самом деле! Я считаю причина в том, что время «плохих рок-н-роллных парней» прошло. Люди сейчас более искушенные и жизнь не так безобидна, это проявляется во всем, понимаешь? Более распланированное существование. И... не знаю, как правильно сказать — Antucated? Antwicated?
— Устаревшее? (Antiquated) — Да. То есть, каким был рок-н-ролл, когда все только начиналось, точно? Люди уже не умеют так чувствовать с их правильными мозгами. И не думаю, что ты можешь посмотреть на это под другим углом. Скажем... если ты действительно знаешь всю правду, откуда все это взялось. И особенно если числишься в такой группе как «Ramones». Ну, я не знаю, что бы я мог себе вообразить, но, например... играть у Джанет Джексон (Janet Jackson) в ходе её турне будучи басистом, разъезжать повсюду в очень хороших условиях, зарабатывать $5000 в неделю.
— Возможно, ты мог бы стать одним из её танцоров. — Ну, знаешь... Не уверен. У меня так много работы! Я схожу с ума! Когда я что-то делаю, я время от времени притворяюсь. А если вы являетесь кем-то вроде меня, этаким хулиганом, вам нигде не будет места. Я сам себе вырыл могилу. Я отлучен от номальной жизни, и это предрешило мой путь.
И, как я говорил раньше, я понимаю, насколько я счастлив сейчас. Я получаю авторский гонорар за песни «Ramones», написанные мной. Я на самом деле работал ради того, что имею. Я действительно рисковал жизнью, выворачивался наизнанку. Я имею ввиду, в рок-группе ты не не замечаешь хода времени. Ты просто работаешь весь день, каждый день, год за годом. Но сейчас я не хотел бы советовать кому-нибудь так жить, потому что здесь слишком много поводов для беспокойства — быть убитым, страдать, сдохнуть от наркотиков, от психологической незащищенности, там мы не можем постоять за свою жизнь. И однажды это кончится, но вы не будете чувствовать себя так, будто просто вернулись на землю и стали каким-то рядовым Джо с улицы, понимаешь? Но так не будет, ибо ты сам усложняешь свое существование. Это то, что случилось со мной.
Это очень легко, если ты в шоу-бизнесе, неважно, актер ты или еще кто, если ты молод, у тебя есть шанс закончить жизнь больным и в куче дерьма. Если ты постоянно в разъездах, каждый день в турне, знаешь, ты можешь остаться в одиночестве, как я. Я только сейчас начал заново заводить дружеские отошения, понимаешь? Можно умереть в безызвестности. Я же стал человеком, которого все ненавидят. Никто так и не узнал, почему я покинул «Ramones». Так вот, когда я покинул группу, никто на дух меня не переносил!
Возможно, я просто старый ворчун, не знаю. Но... говорят, чтобы играть блюз, надо уметь грустить, правильно? И, я считаю, то же самое с рок-н-роллом. Я не могу себе представить, чтобы кто-то захотел стать уличным мальчишкой или наркоманом, чтобы со знанием дела писать подобные песни.
— Ну, ты сейчас и правда счастливее. Ты рисуешь и играешь в кино. И чаще пребываешь в хорошем настроении несмотря на то, что так занят, так? — Да. Мне нравится быть занятым. Но, когда я играю в группе, это превращает меня в монстра, обязанного бить морду каждому. Бороться за свои идеи, отстоять их, напугав при этом парней из группы, ты понимаешь о чем я? Я подумал, может мне следует играть с людьми постарше. Но никого уже не осталось! (смеется)
— Да, похоже на правду. А как насчет Игги (Iggy Pop) или кого-нибудь вроде него? — Ну знаешь, мне жаль Игги. Хотя, наверное, он счастлив.
— Ты слышал его новый альбом? — Нет, но я и правда хочу его приобрести.
— Это весьма забавно. — Я уже две недели горю желанием заполучить этот альбом. Я знаю, у Игги действительно всё всегда получается, но он больше не ездит в турне как раньше. Он просто играет отдельные концерты. Я предполагаю, что у него есть молоденькая подружка, это для него очень важно. Ему такое нравится. (оба смеются) Но, видимо, у него нет друзей.
— Ты правда так думаешь? — Да, я уверен. Видимо, он из той же категории парней, что и я. (смеется) Но знаешь что? Он свободен. Он, например, может собраться и двинуться назавтра к Люцерне. Это в Швейцарии. Это как раз то, что я собираюсь совершить для моего следующего фильма.
— Ну а ты почему не можешь? — (смеется) А у меня слишком много обязанностей. Восемь детей, три экс-жены... для меня всё сложнее, чем кажется, понимаешь? У меня всегда было слишком много обязанностей заботиться о ком-либо. Вот почему я так завидую (Игги). Я думаю, мой последний период богемского существования закончился, когда я снова женился. В те годы я взял да и переехал в Амстердам, немного пожил в Лондоне. Понимаешь, по меньшей мере, я должен был сделать это снова. Просто жить как бродяга, (смеется) не слезать с чемоданов, не иметь работы. Это было великолепно. Но, знаешь, я счастлив. Я очень счастливый парень.
Майк Милиард (Mike Miliard), www.thephoenix.com Перевод: 69th Ramone |